Ночью пред пологом моего шатра поставили новую пару сандалий. Мои уже никуда не годятся. А еще приходил старейший.
- Как повторю за тобой? – спрашивал он. И я отвечал: - Как сердце велит. Неужели жизнь научила тебя лить сдоенное в песок? Он качал головой, дивясь моей мудрости.
- Не мне хвалу возноси, Пославшему меня, - говорил я ему. – Не поступай
против сердца, но зорче гляди в глубины его. Пусть первое желание и
даже кажущееся верным от предков, не затмит истину поселенную там Отцом
отцов. Он долго думал, тиха ночь пустыни, и дыхание его было
тяжело. Колыхалось от него пламя светильни, и он уподоблялся этому
пламени: - Мыслю – не слишком ли стар я к тому? Как сказать мне
сынам: «Дети, учил я вас от матери, но только теперь сам познал учение?
Но с другой ноги сердце мое трепещет познав правду, и с тем не спорю.
- Нет у меня твоих лет, - отвечал я, - только правде что я принес лет
более чем миру сему. И как запечатанный сосуд были б уста мои, если б
Господь не узрел тщету крестной жертвы. Взови к сыновьям своим, не от
твоего ли и их сердца? Разве глухи они к правде? Он ушел.
Утром давали мне верблюда и еду, и женщину дабы облегчить тяготы пути
моего. Но не тяготы пути тревожат меня, а время. Тогда они пошли со
мной. В вечер же пятого дня чуть не было у нас схватки и много красного
в песке. Тогда восхитил меня Господь мой и встал я в сердце атаки, и
пал на колени верблюд с яростным воином. - Мало вам путей в пустыне!? – возопил я. Чего нет в твоем шатре, а есть в твоем? Обменяйтесь сегодня, а встретившись после, обменяйтесь вспять. - Сколько лет миру? – вопрошал я, - Неужели мало слез по сыновьям? Дойди к морю! - Хочешь ли ты видеть как в доме твоем, старший сын убивает младшего? Младший сын убивает старшего? А ты, что занес меч!? Паче ли Отец наш Небесный! Уж не возомнил ли ты, что любовь твоя жарче, чем Творца Солнца? Ты говоришь: «Мой верблюд быстрей!». А ты говоришь: « Мой подобен ветру!».
Ставьте верблюдов и дыбте песок – пусть не слова, а дело покажет. Пусть
оба верблюда падут во славу Аллаха, Отца вашего Единого. Вы же живите
дабы славить Его. Я упал без сил дух мой бежал от меня, и очнулся
уже ночью когда тряпицей смоченной в молоке водили мне по губам. Это
была невольница, преданная мне. Без имени дитя. - Велик ты, - шептала она, моя лицо мое верблюжьим молоком. - Впервые не пролили крови два рода, а разошлись обнявшись. «Он победил нас и вас, вас и нас!» - говорили они. Было так.
В восьмой же день пути я тайком удалился от них, не взяв ничего из
даров. Люди эти вняли зову Прощающего и Милосердного. Веселилось мое
сердце. Встретился же мне в пути исповедующий Ису, именем Зосима.
Много беседовали мы с ним. Лучший язычников, и пустословов великомудрых
моего племени, он был из тех, кто разногласил. - Поистине, все ли
двенадцать, а потом семь десятков и семь были до конца уверовавшие? То
ли они слышали, что сказано было им? – вопрошал я. - Не к спору смерть была, - отвечал Зосима, зачиная спор.
Мы собирали сушняк и жгли его, пугая животных диких, до крови падких.
Мы смеялись, что не желая спора, спорим с предзакатной поры до зари
почти. Аллах - Бог мудрых, если Он истинно в сердце свидетельствующих. А Аллах – друг верующих. - Вот Ибрахим, - говорил я, - разве назовешь его иудеем или христианином, а был он ханиф и не многобожник.
- Истины слова твои, - отвечал Зосима, преломляя лепешку. Но хмур был
он когда я спрашивал почему не все из сказанного Исой донесли? - Малы они, для сей твердой пищи, - отвечал он Павлом.
- Но не более ли знающ Аллах!? – не понимал я, - милость в руке Аллаха
и он дарует ее по своему желанию. Возможно ли решать за Него и даже
вопреки. Справедливо ли давать крохи, имея круг хлеба? - Так уж установлено было, - говорил Зосима и сам печалился, ибо и для него то тайно было. И мы добавляли в костер для огня и в беседу для знания. - Учить ли меня будешь? – Зосима улыбался. Он был добрый сын Аллаха и преданный ученик Исы. Прощаясь мы обнялись.
- Какая ж разница, - сказал я тогда, - не творишь ты зла, слова несешь
те же, ведущие прямым путем. Кого бы не назвал ты их хозяином, Он
всегда один. - Он один и есть, - ответил Зосима. На том и разошлись.
Жаль мне будет если не найдете друг друга, дети. Ибо идущие по стопам
Исы не столь упертые в искривлении писания от иудеев, которым и
даровано было много и знамениями а все алчны и слепы. Уже ли доживу до
того дня, когда и тот кувшин что с усердием леплю теперь, расколется,
брызгая бесчисленными осколками. Даже острыми до ран… Константин Радионов
|